Unless one is wealthy there is no use in being a charming fellow. Romance is the privilege of the rich, not the profession of the unemployed. The poor should be practical and prosaic. It is better to have a permanent income than to be charming. These are the great truths of modern life which Hughie Erskine never realised. Poor Hughie! He was wonderfully good-looking, but poor.
To make matters worse, he was in love. The girl he loved was Laura Merton, the daughter of a retired colonel. Laura adored him, and he was ready to kiss her shoe-strings. They were the handsomest couple in London, and had not a penny between them. The Colonel was very fond of Hughie, but would not hear of any engagement.
“Come to me, my boy, when you have got ten thousand pounds of your own, and we’ll see about it,” he used to say; and that made Hughie very unhappy.
One morning, as he was on his way to Holland Park, where the Mertons lived, he dropped to see his friend Alan Trevor, a painter. When Hughie came in he found Trevor putting the finishing touches to a wonderful life-size picture of a beggar-man. The beggar himself was standing on a raised platform in a corner of the studio. He was a wizened old man, with a wrinkled face, and a most piteous expression.
“What an amazing model!” whispered Hughie, as he shook hands with his friend.
“An amazing model?” shouted Trevor. “I should think so! You don’t meet such beggars every day. What an etching Rembrandt would have made of him!”
“Poor old man!” said Hughie, “how miserable he looks!”
“Certainly,” replied Trevor, “you don’t want a beggar to look happy, do you?”
At this moment the servant came in, and told Trevor that the frame maker wanted to speak to him.
“Don’t run away, Hughie,” he said, as he went out, “I’ll be back in a moment.”
The old beggar-man took advantage of Trevor’s absence to rest for a moment on a wooden bench that was behind him. He looked so miserable that Hughie could not help pitying him, and felt in his pockets to see what money he had. All he could find was a sovereign and some coppers. “Poor old fellow,” he thought to himself, “he wants it more than I do”, and he walked across the studio and slipped the sovereign into the beggar’s hand.
The old man got up, and a faint smile appeared on his lips. “Thank you, sir,” he said, “thank you.”
Then Trevor arrived, and Hughie took his leave, blushing a little at what he had done.
The next day he met Trevor again.
“Well, Alan, is your picture finished?” he asked.
“Finished and framed, my boy!” answered Trevor. “By the way, the old model you saw is quite devoted to you. I had to tell him all about you — who you are, where you live. What your income is, what prospects you have — ”
“My dear Alan,” cried Hughie, “I’ll probably find him waiting for me when I go home. But of course, you are only joking. Poor old man! I wish I could do something for him. I have heaps of old clothes at home — do you think he would care for them? His rags were falling to bits.”
“But he looks splendid in them,” said Trevor. “I wouldn’t paint him in a frock coat for anything. What you call rags I call romance. However, I’ll tell him of your offer.”
“And now tell me how Laura is,” said Trevor. “The old model was quite interested in her.”
“You don’t mean to say you talked to him about her?” said Hughie.
“Certainly I did. He knows all about the retired colonel, the lovely Laura, and the 10,000 pounds.”
“You told that old beggar all my private affairs?” cried Hughie, looking very red and angry.
“My dear boy,” said Trevor, smiling, “That old beggar, as you call him, is one of the richest men in Europe. He has a house in every capital, dines off gold plate, and could buy all London tomorrow if he wished.”
“What on earth do you mean?” exclaimed Hughie.
“What I say,” said Trevor. “The old man you saw in the studio is Baron Hausberg. He is a great friend of mine, buys all my pictures, and he paid me a month ago to paint him as a beggar.”
“Baron Hausberg!” cried Hughie. “Good heavens! I gave him a sovereign!”
“Gave him a sovereign!” cried Trevor, and he burst into laughter. “My dear boy, you’ll never see it again.”
Hughie walked home, feeling very unhappy, and leaving Alan Trevor in fits of laughter.
The next morning, as he was at breakfast, the servant handed him an envelope.
On the outside was written, “A wedding present to Hughie Erskine and Laura Merton, from an old beggar,” and inside was a cheque for 10,000 pounds.
When they were married Alan Trevor was the best man, and the Baron made a speech at the wedding breakfast.
(After O. Wilde)
Не будучи богатым, совершенно ни к чему быть милым человеком. Романы – привилегия богатых, но никак не профессия безработных. Бедняки должны быть практичны и прозаичны. Лучше иметь постоянный годовой доход, чем быть очаровательным. Вот великие истины современной жизни, которые Хьюи Эрскин никак не мог постичь. Бедный Хьюи! Он был настоящим красавцем, но бедным.
Но что еще ухудшало положение – он был влюблен. Девушка, которую он любил, была Лаура Мертон, дочь отставного полковника. Лаура обожала Хьюи, а он был готов целовать шнурки ее туфель. Они были бы самой красивой парой во всем Лондоне, но не имели за душой ни гроша. Полковник, хотя и очень любил Хьюи, о помолвке и слышать не хотел.
«Приходите ко мне, мой милый, когда у вас будет собственных десять тысяч фунтов, и мы тогда посмотрим», – говорил он всегда, что делало Хьюи несчастным.
Однажды утром, направляясь к Холланд-парку, где жили Мертоны, он зашел проведать своего друга Алена Тревора, художника. Когда Хьюи вошел, Тревор заканчивал рисовать прекрасный, во весь рост, портрет нищего. Сам нищий стоял на возвышении в углу мастерской. Это был сгорбленный старик со сморщенным лицом, самого жалкого вида.
«Что за поразительный натурщик!» – шепнул Хьюи, здороваясь со своим приятелем.
«Поразительный натурщик?!» – крикнул Тревор. «Еще бы! Таких нищих не каждый день встретишь. Какой офорт сделал бы с него Рембрандт!»
«Бедняга», – сказал Хьюи, «какой у него несчастный вид!»
«Конечно!» – ответил Тревор. «Вы же не станете требовать от нищего, чтобы он выглядел счастливым, не правда ли?»
В этот момент вошел слуга и доложил Тревору, что пришел рамочник и хочет с ним поговорить.
«Не убегайте, Хьюи», – сказал Тревор, выходя из комнаты, «я скоро вернусь».
Старик-нищий воспользовался отсутствием Тревора и на секунду присел отдохнуть на деревянную скамью, стоявшую позади него. Он выглядел таким жалким и несчастным, что Хьюи не мог не посочувствовать ему и стал искать деньги у себя в карманах. Все, что он смог найти, это только один соверен и несколько медяков. «Бедный старичок», – подумал он про себя, «этот золотой нужен ему больше, чем мне». И он прошел через комнату и сунул соверен в руку нищему.
Старик поднялся, и еле заметная улыбка появилась на его губах. «Благодарю вас, сэр», – сказал он, «благодарю».
Тут вошел Тревор, и Хьюи простился, слегка краснея за свой поступок, который он совершил.
На следующий день он снова встретил Тревора.
«Ну что, Ален, вы закончили свою картину?» – спросил он.
«Закончил и вставил в раму, мой милый!» – ответил Тревор. «Кстати, этот старый натурщик совершенно очарован вами. Мне пришлось ему все подробно о вас рассказать – кто вы такой, где живете, какой у вас доход, какие планы на будущее…».
«Дорогой Ален!» – воскликнул Хьюи. «Вероятно, он теперь поджидает меня у моего дома. Ну, конечно, вы просто шутите. Бедный старик! Как мне хотелось бы что-нибудь для него сделать! У меня дома целая куча старой одежды – как вы думаете, она ему пригодится? А то его лохмотья совсем разлезлись».
«Но он выглядит в них великолепно», – сказал Тревор. «Я бы ни за что не стал рисовать его во фраке. То, что вы называете нищетой, я называю романтикой. Однако, я ему передам ваше предложение».
«А теперь расскажите мне, как поживает Лаура», – сказал Тревор. «Старый натурщик прямо-таки заинтересовался ею».
«Неужели вы хотите сказать, что вы и о ней говорили?» – сказал Хьюи.
«Конечно, говорил. Он знает и о полковнике в отставке, и о прекрасной Лауре, и о десяти тысячах фунтов».
« Вы посвятили этого старого нищего во все мои частные дела?» – воскликнул Хьюи, начиная краснеть и сердиться.
«Мой милый», – сказал с улыбкой Тревор, «этот, как вы его назвали, старый нищий – один из самых богатых людей в Европе. У него есть дом в каждой столице мира, он ест на золоте и может скупить завтра весь Лондон, если пожелает».
«Что вы хотите этим сказать»? – воскликнул Хьюи.
«Я имею в виду», – сказал Тревор, «что старик, которого вы видели сегодня у меня в мастерской, это барон Хаусберг. Он – мой хороший приятель, скупает все мои картины, и месяц назад он заплатил мне, чтобы я нарисовал его в облике нищего».
«Барон Хаусберг!» – воскликнул Хьюи. «Боже мой! А я дал ему соверен!»
«Вы дали ему соверен?» – закричал Тревор и разразился громким хохотом. «Ну, мой милый, вы больше не увидите этого золотого».
Оставив хохочущего Алана Тревора одного, Хьюи пошел домой, чувствуя себя несчастным.
На следующее утро, пока он завтракал, слуга вручил ему конверт.
В письме значилось «Свадебный подарок Хьюи Эрскину и Лауре Мертон от старого нищего», а внутри находился чек на десять тысяч фунтов.
На свадьбе Аллен Тревор был шафером, а барон произнес тост за свадебным завтраком.
(По произведению О. Уайлда)
Вопросы:
Общий:
Was Laura Merton the daughter of a retired colonel? – Yes, she was.
Лаура Мертон была дочерью отставного полковника? – Да.
Would the Colonel hear of any engagement? – No, he wouldn’t.
Полковник хотел помолвки своей дочери? – Нет.
Альтернативный:
Is romance the privilege of the rich or the poor? – It is the privilege of the rich.
Романы – привилегия богатых или бедных? – Это привилегия богатых.
Was Alan Trevor a businessman or a painter? – He was a painter.
Алан тревор был бизнесменом или художником? – Он был художником.
Специальный:
What was the painter’s name? – His name was Alan Trevor.
Как звали художника? – Его звали Алан Тревор.
How much money did Hughie give to an old beggar? – He gave him a sovereign.
Сколько денег Хьюи дал бедному бродяге? – Он дал ему один соверен.
Разделительный:
It is better to have a permanent income than to be charming, isn’t it? – Yes, it is.
Лучше иметь постоянный годовой доход, чем быть очаровательным, не так ли? – Да, это так.
The beggar was standing on a raised platform in a corner of the studio, wasn’t he? – Yes, he was.
Нищий стоял на возвышении в углу мастерской, не так ли? – Да, это так.